Нелли Шульман - Вельяминовы – Время Бури. Книга первая

Ознакомительный фрагмент

– У меня на фюзеляже три птицы, мой дорогой. Два юнкерса и один итальянец. Остальные звезды рисуют, а я воронов…, – Стивен посерьезнел:

– Немцы хорошие пилоты. В скорости мы пока проигрываем, французские машины устарели. Но бомбить город мы не позволим. Еще чего не хватало, убивать женщин, детей…, – раскурив сигару, он передал коробку Мишелю:

– Отличные, кубинские. Пока докуриваем запасы из дома, но скоро попробуем местный табак…, – Мишель уезжал в Валенсию, с последним поездом из Прадо. Майор кивнул:

– Очень хорошо. С подонков станется, они и на музей бомбы сбросят, – он залпом выпил стакан риохи:

– Не смей здесь сидеть, товарищ барон, – он зорко посмотрел на Мишеля: «У тебя хотя бы револьвер есть?»

В Мадриде почти все ходили с оружием. Мишель похлопал по карману пиджака:

– Браунинг. Кузен Теодор мне купил, в Париже. И стрелять он меня научил.

Стивен хохотнул:

– Тогда я спокоен. Но в воздух не просись, – он покачал головой, – гражданских лиц мы на базу не пускаем.

Военный аэродром республиканцев располагался в Барахасе, по соседству с закрытым, после начала войны, аэропортом.

Зашла речь о переброске интербригад из Барселоны на мадридский фронт. Стивен вздохнул:

– По воздуху было бы удобнее. Но, пока чато сюда не прибыли, мы не сможем обеспечить защиту авиамоста. Придется ждать поездов…, – он помялся. Кузен, неожиданно покраснел:

– Мы с ребятами хотели в музей сходить, Мишель, но у вас закрыто. Может быть…, – Мишель подтолкнул его в плечо:

– Помнишь, как мы с тобой и Лаурой в Национальной Галерее бродили, четыре года назад? Приводи летчиков. Устрою вам экскурсию.

– Экскурсию…, – Мишель смотрел на стройную, в сером холщовом халате спину девушки, склонившейся над столом. Темные волосы были убраны в узел. На голове, как и у Мишеля, светила реставрационная лампа:

– Знал бы я, что все так обернется, с экскурсией…, – она записала что-то в большой журнал, справа от офорта:

– Мишель! Мы не закончили с Гойей, а у меня вечером свидание, – девушка невольно хихикнула, – и завтра приезжает Антония, из Барселоны. Мне надо приготовить ей комнату.

Помощник куратора отдела графики разогнулась: «Долго я буду ждать следующей папки? Эту надо упаковывать».

Рисунки и офорты заворачивались в папиросную бумагу. На столе лежал Modo de volar, из серии Los Disparates, с личной подписью Гойи. Мишель заглянул коллеге через плечо. Она пристально смотрела на темное небо, на людей с крыльями, парящих на гравюре.

– Гойя все знал, – тихо сказала девушка, – все предчувствовал. Он будто сейчас рисовал…, – она деловито велела: «Продолжаем».

Они приступили к следующей папке. Мишель, осторожно, сказал:

– Изабелла, не стоит в Мадриде оставаться. Даже правительство уезжает в Валенсию, слухи такие ходят, – торопливо добавил Мишель, увидев, как похолодели ее темные глаза: «Поезд через три дня отправляется…»

Ее светлость Изабелла Мария Луиза Фернандес де Веласко, герцогиня Фриас вздернула изящный нос:

– Значит, мы устроим вечеринку, в честь твоего отъезда, дорогой Волк. Я никуда не двинусь, пока Куэрво здесь, – отчеканила она:

– Когда франкистов отбросят от Мадрида, мы улетим в Британию, и обвенчаемся…, – девушка аккуратно вносила в список офорты из новой папки:

– Посмотрю на картину, что ты в Лондон отправил…, – Мишель взглянул на ее длинные, испачканные пятнами краски пальцы: «У вас тоже Гойя есть, ты говорила».

Изабелла кивнула: «Портрет моего прапрадеда. Он в Бургосе висит, в замке».

Герцог Фриас, отец Изабеллы, оставался в Бургосе, на территории франкистов. Наследный герцог, ее старший брат, служил полковником в войсках националистов. Он, судя по всему, сейчас осаждал Мадрид. Изабелла пожимала плечами:

– Они решили продать честь испанских грандов за содержание от фашистов. Мы получили титул от Фердинанда Арагонского, в пятнадцатом веке. Мы кровные родственники герцогов Медина-Сидония, через дочь принцессы Эболи. Хочется им втаптывать историю нашего рода в грязь, пусть занимаются таким и дальше, – она хмыкнула:

– Я с ними в ссоре, с той поры, когда уехала в университет, в Саламанку. Они считают, что женщине дипломы ни к чему…, – по завещанию деда по матери, графа Фонтао, Изабелла получала большое содержание.

– Он был просвещенный человек, – сказала девушка Мишелю, – инженер. Я у него единственная внучка, все остальные мальчики, – Изабелла рассмеялась: «Он меня очень баловал, в детстве».

Герцогиня снимала большую квартиру на Пасео дель Прадо. Мишель удивился, когда она заговорила о леди Антонии Холланд. Изабелла объяснила, что девушки познакомились в мадридском штабе Народного Фронта. Изабелла знала многих республиканцев, хотя сама не принадлежала к партии. Герцогиня замечала:

– Я просто испанка. Меня заботит моя страна, Мишель. Война ничего хорошего не принесет, и мне противно…, – она морщилась, – что по моей земле разгуливают нацисты.

Мишель совершенно точно знал, что Изабелла ходит к мессе. Она улыбалась: «В некоторых вещах я старомодна».

Мишель, искоса, посмотрел на маленькую грудь под халатом:

– Интересно, в каких еще? Но Стивен джентльмен, он никогда себе не позволит…, – на экскурсии, в залах Прадо, Мишель заметил, как майор Кроу смотрит на Изабеллу. Мишель позвал коллегу, когда они пошли в собрание графики. На следующий день, выходя из музея, Мишель натолкнулся на кузена, в гражданском костюме, с букетом цветов. Стивен что-то промямлил, по мраморной лестнице застучали каблуки. Мишель услышал голос, с милым акцентом: «Дон Эстебан! Рада вас видеть!».

Изабелла учила английский язык в университете. Когда у нее жила Тони, герцогиня практиковалась с леди Холланд, преподавая ей испанский. Кузина Тони прислала телеграмму. Она приезжала с интербригадами из Барселоны, военным корреспондентом. Мишель аккуратно спросил, знают ли в Лондоне, что Антония здесь. Коллега подняла бровь:

– Разумеется. Она летом письмо его светлости отправила. Антония очень разумная девушка, – одобрительно добавила испанка, – я такими себе и представляла англичанок. Моя покойная мать, – Изабелла перекрестилась, – служила фрейлиной у ее величества Виктории Эухении. Виктория тоже англичанка, – королевская семья пять лет находилась в изгнании, хотя на стороне Франко сражалось много монархистов:

– Как мой брат, – призналась герцогиня, – но такое бесчестно, Мишель. Нельзя продавать страну нацистам, даже ради того, чтобы вернуть на трон его величество…, – Мишель все пытался уговорить Изабеллу покинуть Мадрид. Девушка, наотрез, отказывалась. Сидя с ней и Стивеном в кафе, Мишель заметил, что они, украдкой, держатся за руки. Он понял, что герцогиня и кузен собираются пожениться, в Лондоне.

– Пусть будут счастливы, – весело думал Мишель. На него тоже смотрели девушки. Изабелла, даже, несколько раз, пыталась познакомить его с подругами. Однако Мишель вспоминал большие, доверчивые глаза Момо. Пиаф, поднявшись на цыпочки, поцеловала его, в передней парижской квартиры: «Я буду ждать тебя, Волк».

Он лежал на узкой кровати, в дешевой комнате пансиона:

– Нельзя. Надо сказать Момо, что я ее не люблю…,– Мишель обещал себе: «Скажу. Доберусь до Парижа, и скажу».

Картины и графика, пока что, оставались в Валенсии, рядом собирался обосноваться и Мишель. Неизвестно было, что случится с шедеврами дальше, но, в любом случае, Мишель был обязан обеспечить их безопасность.

– И обеспечу, – угрюмо сказал он, запирая хранилище. Изабелла убежала на свидание с кузеном, оставив после себя легкий аромат лаванды. Мишель поднялся наверх. Почти все кураторы уехали на восток, музей опустел. Он шел по огромным залам, мимо голых стен, вспоминая, где висели «Менины» и «Обнаженная маха». Женщина, чем-то напоминала Мишелю Момо.

Отдав ключи, сторожу, он остановился рядом с выходом, который тоже назывался в честь Гойи. Мишель, с наслаждением закурил. Бронзовый Гойя, напротив, стоял, опираясь на трость. Лицо художника было упрямым.

– Все будет хорошо, – пообещал ему Мишель, прищурившись от заходящего солнца, – картины уехали, а скоро мы графику отправим.

Небо было тихим, самолетов он не увидел. Гранитный постамент памятника пестрил республиканскими плакатами: «Все на защиту Мадрида!». Сверившись с часами, он решил, что надо сначала перекусить. В Мадриде, занимаясь офортами и рисунками, он начал писать статью о серии «Капричос».

– Бутылку вина, – размышлял Мишель, идя к Пасео дель Прадо, к открытым кафе, – каких-нибудь тапас, а кофе я в пансионе сварю.

Хозяйка разрешала постояльцем пользоваться кухней. Дешевый кофе привозили в республиканские порты из Латинской Америки.

Мишель не заметил невысокого, молодого человека, по виду студента, в круглых очках и твидовом пиджаке. Темные волосы немного растрепались. Поднявшись со скамейки, юноша сунул в карман блокнот и последовал за Мишелем.